Семья как текст

Вера Харченко, профессор Белгородского университета, не только автор книг и составитель словарей детской речи, но еще и «автор», инициатор очень интересного научного направления. Оно изучает язык семейных родословных. А началось все очень необычно. Как любой преподаватель, Вера Харченко за самобытность текстов студентов, а не перепечатку из Интернета. Чтобы избежать массового плагиата, она дала студентам задание: на-писать сочинение о своей семье, о ее истории, судьбах, сюжетах, счастливых случаях, короче, обо всем, о чем можно поведать другому человеку... - Студенты, да и слушатели курсов, получающие второе высшее, поначалу немало были удивлены и озабочены, но еще больше удивилась я, когда потом слышала и читала слова благодарности за тему сочинения, копию которого и после сдачи зачета мы всегда предлагали бережно хранить в семейных архивах вместе с фотокарточками, письмами, семейными документами. Людям это действительно необходимо. Ведь так просто не сядешь и не напишешь... О да! Но чего не сделаешь ради зачета! Впрочем, очень быстро и для моих взрослых учеников и для меня, первочитателя сочинений, зачет как бы сразу отодвинулся на второй план. И вот результат: год назад по языку семейных родословных у нас в Белгороде была защищена уже третья кандидатская диссертация. Но, наверное, есть информация не для чужих глаз, информация негативного свойства? Есть. Хотя мы поначалу полагали, что о самоубийствах, пьянстве, предательстве люди писать не будут, но ведь пишут! Сколько же в человеческой душе всего наболело, если так важно поведать об этом, прежде все-го, себе самому как первому читателю! В меньшем объеме, конечно, но этот материал есть. В конце концов, я не историк, не социолог, и мне «вся правда» и не нужна, мне бы достойно оценить то, что в родословных лежит открыто. Понимаете, я читаю, вникаю – и начинаю ощущать мощный процесс обращенного, адресо-ванного мне воспитания, процесс воздействия на меня, постороннего, в чем-то случайного читателя. Голод, смерть детей, инвалидность, пенсия-насмешка, а человек, выдержавший и эти беды, и те, о которых умалчи-вают «самодельные» тексты, человек этот дожил до 90 лет и перешагнул за 90! Если бы такое описывалось в одном только сочинении! В том-то все и дело, что не в одном (родословных уже систематизировано около тысячи) Да не сами ли мы внушили себе, что средний возраст – 70 лет? Не сами ли сориентировали себя, когда «закругляться»? Вы не согласны, что нынешнее поколение слабее? Мы, россияне, оказывается, живем в самом суровом климате, когда средняя температура по территории – минус 2º, а по заселенным участкам – плюс 5,8º. Там, где жарко, дефицит влаги, а там, где этой влаги хвата-ет, проблемы с теплом. И выход в том, что при таких больших и холодных пространствах лучше вплотную заняться культурой и наукой, именно в этом стать первыми. Зачем я сейчас это все пересказываю? Затем, что мы выносливее, чем думаем, не только исторически, что хорошо просматривается в судьбах семей, но даже географически. Семейные родословные глубинную эту выносливость и фантастическую стойкость подтверждают? Да, и тем самым срабатывают как психотропные средства для тех, у кого крылышки вдруг опустились. Было у меня плохое настроение, и тут читаю я про бабулю, которая и по дому все делала, и каждую «свободную» минуту любимому огороду посвящала, который зеленел, пенился от ее стараний, а ведь у этой женщины не было обеих ног. Женщина-инвалид не просто жила, но и радовалась, сестре и племянникам помогала. Нам с детства внушили, что панацеи нет и быть не может: чтобы одно лекарство да от всех болезней? Такого не может быть по определению. А родословные говорят, что есть в жизни и панацеи. Хорошее настроение – панацея, и труд до усталости, такой, что все страхи нейтрализует, задвигает куда-то, тоже из списка пана-цей. И семейные предания – чем не животворный источник? Когда человек берется за перо, то ему остается совсем немного. Остается записать то, что он сам своим детям уже рассказывал, и то, что ему, еще маленькому, когда-то рассказывали. Мелочь, но мелочь существенная – записать... В идеале, конечно, надо бы расширить состав авторов родословных. Во Франции есть такое понятие: серая история, когда идут в народ и собирают информацию у людей, в принципе чурающихся письменного стола. В этом плане интеллигентный человек – наш соотечественник – может взять на себя почетную миссию ин-тереса не только к членам своей собственной семьи. Вы боретесь с «приукрашиванием» текстов? Мы абсолютно не боремся! Сколько поколений испорчено базаровско-тургеневским наставлением: Друг Аркадий, не говори красиво! А на похоронах, на юбилеях, или когда пишем стихи, или рассказываем о своей семье – надо, необходимо говорить красиво. Тем и дорога нам стилистика сочинений. С точки зрения языка не так важно, что написано и что опущено. Важно, что история семьи побуждает человека писать своим лучшим языком, напрягать свою речь, как напрягаем мы ее, сочиняя стихи и не желая при этом кому-либо подражать. То есть нам нужен язык этих текстов. А что касается вашего вопроса, то здесь вот что еще происходит. Сейчас много идет фрустрирующей, то есть вызывающей плохое настроение, алармистской ( от английского alarm-clock – будильник), запугиваю-щей информации, и именно в противовес этому человек ищет позитивы, идеалы, образцы. Отсюда, кстати, и тяга к телесериалам, мелодрамам, которые взрослым нужны примерно в той же мере, как детям нужны сказ-ки. Не отсюда ли удовольствие воспринимать жизнь собственной семьи как, в общем-то, прекрасный текст? Не случайно психологи сравнивают человеческую жизнь с художественным текстом, и ранее были такие сравнения. Многие считают, что люди сейчас читать не любят? Я бы так уверенно не говорила. Когда приезжая в Москву, в очередной раз вижу, что метро остается, по словам Фазиля Искандера, «подземным читальным залом», то прихожу к мысли, что мы сохраняем лидерст-во, находясь среди наиболее читающих стран. И еще о родословных. Чем они хороши? Своими сюжетами, скоростью смены событий. Старость не любит перемен – молодость, наоборот, томится, когда «ничего не происходит»: учишься и учишься, работаешь и работаешь... Семейные хроники как раз и утешают их моло-дого адресата: подожди, потерпи, всё у тебя еще будет... Как Наташа Ростова в церкви, наблюдая за священ-ником, сама себе сказала: Не всё я должна пронимать! Вы хотите сказать, что семейные хроники можно отнести к разряду священных текстов? Да! В них уважение к тайне жизни. Драматург Афиногенов сказал, что жизнь сама по себе драматург, при-чем не очень талантливый, поскольку любит счастливые совпадения, пророческие сны, роковые развязки, хеппи-энды, все то, чего, по мысли талантливых драматургов, «не бывает в жизни». Эти приятные неожи-данности и находят отражение в родословных. Для молодежи они чем еще хороши? Во имя обратной связи и в качестве возможного бродильного начала для дискуссии на занятиях по культуре речи, культуре обще-ния мы порой предлагаем студентам письменно и анонимно задать интересующие их вопросы. Можно пред-ставить, сколько у нас таких карточек с вопросами, которые мы тоже бережно храним. Так вот. Два вопроса лидируют. Первый вопрос: как избавиться от неприятного тебе человека, который хочет с тобой общаться? И второй вопрос: как познакомиться с особой противоположного пола? Опустим первый вопрос, уводящий нас в леса других проблем, а вот на второй вопрос именно родословные всегда дают целые серии ответов. Концепт «знакомство» ярко представлен в их «древовидных» сюжетах развития рода. Все началось с того, что «в один прекрасный день...» Сейчас интерес к генеалогии весьма и весьма возрос. Разыскивают истоки рода в архивах. По Ин-тернету ищут дальних родственников. Знаете, каждой идее полагается созреть. А семена брошены в почву еще в прошлом веке. Павел Флоренский призывал воспитывать юные души через их интерес к подробностям истории их рода, связывал это с зада-чами православия. А сейчас это тем более важно, так как интерес к роду сближает членов семьи.  Комментарий Автор: Вероника Градова